Я тогда учился на первом курсе, и уже тогда был ярый антисоветчик, еще со школы. Такими были все мальчишки без отцов, полухулиганы, и к власти мы относились, мягко сказать, отрицательно. У меня и по отцу и по матери было много родных и близких, которые пострадали во время Сталина.
Наш подмосковный Пушно-меховой институт был несколько гонимым. Дух был оппозиционный. У нас преподавали всякие генетики, морганисты, изгнанные из других институтов, — те, кого еще не посадили.
2-го, кажется, числа, когда было официальное сообщение, что Сталин заболел, мы с друзьями обсуждали, что он уже, по-видимому, не выживет — это что-то серьезное, иначе никогда не решились бы сообщить.
Когда объявили, что он умер, у меня была такая же реакция, как в лагерях, где все радовались, братались, кидали шапки вверх. Это был большой праздник для многих наших студентов, хотя политизированных у нас было мало. А вот моя мама, хоть она и была почти пострадавшей, чуть не плакала, чему я очень удивлялся.
Большинство людей молчали, но все чувствовали, что будет совсем другая жизнь. Многие боялись выражать свою радость. Я со своими друзьями делился, но публично говорить — боялись. А другие говорили: как это ужасно, как же мы будем без вождя жить… Это такое языческое поклонение.
Хорошо помню, как это было — прощание со Сталиным, как эта страшная личность ушла из жизни. Когда идешь от Чистых прудов не к памятнику Грибоедову, а в другую сторону, сразу начинается бульвар. В то время в конце бульвара был маршрут вниз, куда можно было пройти, чтобы «приложиться к мощам» Сталина. Вниз к Трубной площади, а потом налево, там была одна из «ветвей». Я туда немножко прошел и увидел, как эта огромная толпа шла вниз, а внизу стояли машины грузовые, перекрывали движение. При мне страшные толпы давили людей, и их, затоптанных, в эти машины просто бросали.
Многие шли просто так поглазеть, им было интересно. Но многие с фанатичностью любили Сталина. Искренне плакали, оболваненные люди, у которых в семье были репрессированные. А другие вообще не знали, что такое лагеря. Кто не хотел, тот ничего и не знал. Агитация, радио, партийная всеобщая пропаганда — тоталитарный режим имел возможность через СМИ оболванивать людей. Отсутствие объективной информации позволяло создавать культ вождя.
После смерти Сталина было ощущение, что это Господь Бог вмешался. Он дожил только до 70 с небольшим лет, а грузины и осетины — кавказские народы — все долгожители.
Если бы Сталин еще просуществовал, он бы КПСС уничтожил. На месте КПСС он бы Московскую патриархию объявил бы партией, и она была бы духовным вдохновителем, Сталин венчался бы на царство…. Кончилось бы все тем, что у нас была бы новая империя во главе с великим императором.
Я специалист по церковной истории и уже написал работу о Сталине и Московской патриархии. О том, как патриархия к 70-летию Сталина пела ему дифирамбы, где называли его великим отцом и мудрым вождем.
Сталин — это пример не только того, что в прошлом было. Самое страшное — построение культа и восхваление Сталина — нам такой сталинизм впереди светит.
О. Глеб Якунин (1934-2014), священник
Подготовила Светлана Шуранова