Помню ли я день 5 марта 1953 года? Еще бы — такое не забывается: один из счастливых дней в моей жизни. Сразу же после объявления траурного сообщения по радио мой папа, никогда не использовавший повелевающих интонаций, сказал мне неожиданно твердо: «Так, будешь сидеть дома. Увидят твою сияющую физиономию — побьют. И это еще в лучшем случае». Так что три дня я не выходил на улицу. Общался с товарищами по телефону, соблюдая осторожность и применяя всем нам понятный код. Все-таки тревожное чувство не отступало: «дело врачей» никто не отменил, и то, что это дело спустя две или три недели признают фальсифицированным, тоже стало нежданным даром судьбы. На похороны я, конечно, не пошел, о покойнике дома много не говорили, как не говорили о нем раньше: все было всем ясно — и мне, год назад кончившему институт (театроведческий факультет ГИТИСа) и оказавшемуся безработным: на работу меня не брали, ни здесь, в столице, ни далеко, в провинции. Родители же работали в издательстве Академии наук, отец — редактором, мать — корректором в журнальной редакции. И каждый про себя о чем-то думал.
Я же думал вот о чем, это была моя излюбленная мысль, и она осталась со мною до нынешних дней. Я считал, что после окончания мировой войны Россия, а точнее, Москва должна пережить небывалый расцвет культуры и искусства, своеобразный ренессанс, но не такой, какой до войны пережил Петербург, что стало называться «Серебряным веком» и что было создано выходцами из дворянских семейств, а нечто совсем неожиданное, рожденное из творческих открытий внуков или даже детей крепостных, таких как гениальный архитектор Константин Мельников или гениальная супрематистка Любовь Попова или ее талантливый брат-философ. У этих людей чувство новизны и близость ко всем авангардным движениям, рождавшиеся главным образом в Париже, счастливым образом соединялись с никуда не ушедшим родством со старинной Россией, что создавало в результате чудесный сплав, что начало создавать небывалое искусство. Но все было остановлено, все быстро оборвалось, вместо Золотого века Пушкина и Серебряного века Блока наступил железный век Сталина, и своими мягкими сапогами этот «чудесный грузин» (слова Ленина) растоптал нежные побеги только-только рождавшегося русского ренессанса. Много разных несчастий принес России большевистский диктатор — убиение искусства входит в этот траурный список.
Вадим Моисеевич Гаевский (1928–2021), историк театра и балета