В год смерти Сталина я был студентом 4-го курса Физического факультета Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова. Мне было полных 20 лет (шел 21-й год). В дневное время я занимался в МГУ на Моховой улице, а на ночь уезжал в общежитие университета на улице Стромынка.
Мы, студенты-физики, с воодушевлением изучали науку, были романтиками и видели смысл жизни в поиске Истины (в первую очередь, конечно, научной истины, но не только ее). Поэтому фальшь окружающей жизни нас очень коробила.
Сегодня на дворе 2013 год. Подросло поколение молодежи, совсем не знавшей обстановки жизни в СССР. Как рассказать им о ней? Экономика была плановая. И было, скажем, такое понятие, как «недоперевыполнение плана». Считалось, что просто по объему и качеству выполнить план на 100% недостаточно. Чтобы продемонстрировать «энтузиазм» трудящихся масс, надо было обязательно перевыполнить план. Но насколько перевыполнить? Это — вопрос интуиции руководителей. По показателю «выполнение плана» было «социалистическое соревнование». И вот в какой-то области все районы на сколько-то перевыполнили план. И нашелся район, в котором план был перевыполнен на 5%, а в остальных районах этой области план перевыполнили на меньшую величину. Тогда район, перевыполнивший план на 5%, занимал в «соцсоревновании» первое место, а остальные — второе, третье и т.д. (но нисходящей) места. И партийные комитеты «отставших» районов области устраивали руководителям предприятий своего района разнос за «недоперевыполнение плана».
У многих были и конкретные проблемы. Например, моя мама отсидела 10 лет (1937–1947) в ИТЛ (исправительно-трудовой лагерь) на северном Урале как «польская шпионка». Я воспитывался в детдоме, а когда учился в университете, раз за разом обращался с заявлениями на Лубянку с просьбой пересмотреть дело мамы и снять с нее абсурдные обвинения. На мои заявления поступал стандартный ответ: «Нет оснований для пересмотра дела» (дело было пересмотрено в 1954 году).
Мы стремились усвоить естественные науки. Однако в виде нагрузки нам приходилось зубрить «истмат», «диамат» и «гениальные труды» товарища Сталина «Марксизм и вопросы языкознания» и «Экономические проблемы социализма в СССР».
Товарища Сталина мы воспринимали не как реального человека, а как какую-то абстракцию. Поэтому, когда 5 марта 1953 года объявили о кончине Иосифа Виссарионовича, я не испытал никаких человеческих чувств — ни грусти, ни печали и, уж конечно, ни скорби. Когда я увидел, что в соседнем с физфаком здании МГРИ (Московский геологоразведочный институт) геологини плачут о Сталине, вытирая платком глаза, я очень удивился.
Было ощущение, что надвигается какое-то огромное историческое событие, в котором надо поучаствовать. И когда объявили, что тело Сталина выставлено для прощания в Доме Союзов, я пошел туда вечером 6 марта и совершенно свободно, безо всякой очереди, обошел гроб с телом Вождя под звуки траурной музыки.
А мой друг и однокурсник Коля Константинов 6 марта был дома. И 7 марта он примчался в университет на Моховую с намерением обязательно посмотреть на Сталина в гробу. Мне лично не нужно было второй раз смотреть на Сталина, мне было вполне достаточно вчерашнего случая.
Но 7 марта уже разыгралось столпотворение, и я не мог оставить Колю одного среди бушующих толп. Поэтому я к нему присоединился. Мы пошли дворами с целью сначала проникнуть на улицу Горького (теперь — Тверская). Никак не возможно. Пришлось лезть по пожарным лестницам на крыши домов, бежать по крышам, спускаться через чердаки по лестницам. И вот мы на улице Горького. А путь к Дому Союзов (через нынешний Охотный ряд) перегорожен студебеккерами, на которых стоят вооруженные солдаты в касках. Пришлось нырнуть под машины, на брюхе проползти под ними. И вот мы за гостиницей «Москва». Но здесь нас вместе с другой толпой организованно ставят в очередь и эту очередь ведут в сторону метро «Площадь Революции». Идем. Проходим мимо памятника Свердлову (теперь снесен), мимо «Метрополя», мимо Большого театра, снова к гостинице «Москва». Замечаем, что нас водят по кругу. Когда описали два оборота, поняли, что надо смываться. И вот, когда поравнялись с началом Пушкинской улицы (теперь — Большая Дмитровка), мы с Колей рванули к Дому Союзов и вошли через толпу в зал, где находился гроб Вождя. В порядке очереди обошли гроб от головы к ногам и от ног к голове, и вышли Георгиевский переулок.
Вот так я два раза посмотрел на почившего Сталина.
Прошло 60 лет. Теперь я сотрудник ФИАНа, доктор физико-математических наук, физик-теоретик. Что я могу сейчас сказать об Иосифе Виссарионовиче?
Конечно, никаких чисто человеческих чувств типа печали, грусти, скорби я как тогда, так и теперь не испытываю. Отношусь к нему как к исторической фигуре, примерно как к описанным Карамзиным Дмитрию Донскому, Ивану III, Ивану Грозному, или как к Петру Великому и другим российским императорам.
На этом я хочу закончить рассказ о моем прощании со Сталиным.
Игорь Иванович Иванчик (1932–2022), физик-теоретик
Текст написан в 2013 году