Я была в 9-м классе. Пол-девятого утра ко мне прибежали рыдающие подруги — «Что делать?..» Я приняла решение — прорываемся в Колонный зал. Очередь вилась уже по всему центру. Мы решили пробираться по дворам ближе к Дому Союзов (тогда все дворы были открыты со всех сторон). Мы сумели пробраться во двор дома, выходящего на Пушкинскую (нынешнюю Б. Дмитровку) примерно метрах в пятидесяти от Колонного зала, забрались через окно проходного подъезда на козырек подъезда, выходящего на Пушкинскую, — и спрыгнули с него прямо в очередь — в сугроб…
Очередь медленно двигалась в полном молчании — никто не мог и подумать сделать нам замечание. Мы влились в очередь. Но трудно было выдержать долгое молчание, и я обратилась к одному мужчине с замечательным вопросом: «Скажите, пожалуйста, а кто, как Вы думаете, будет теперь вместо товарища Сталина — Молотов?..»
…Выражение лица мужчины я смогла оценить только несколько лет спустя.
Мы вошли, прошли мимо гроба. Сталин был старый и рыжевато-седой.
Когда мы возвращались, в большой толкучке входя в метро «Кировская» (ныне — «Чистые пруды»), — в дверях раздавались первые (как выяснилось позже) истошные крики.
Дома меня уже похоронили: два старших брата ходили (после нас!), но не сумев пройти, вернулись, сообщив родителям, что там — Ходынка. Вскоре мы узнали, что погибли два мальчика из соседних дворов.
Мариэтта Омаровна Чудакова (1937–2021), литературовед