Когда объявили, что Сталин болен, в Москве возникла обстановка тревожного ожидания. На центральных площадях круглые сутки находились люди (что было видно из старых зданий МГУ). Зародилось сомнение, что Сталин уже умер — не могли же его приближенные взять на себя смелость заявить, что он болен, ведь
Posts By: Александра Поливанова
«Было ощущение, что надвигается какое-то огромное историческое событие, в котором надо поучаствовать»
В год смерти Сталина я был студентом 4-го курса Физического факультета Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова. Мне было полных 20 лет (шел 21-й год). В дневное время я занимался в МГУ на Моховой улице, а на ночь уезжал в общежитие университета на улице Стромынка. Мы,
«Отец сказал: „Через несколько лет тебе станет стыдно своих слез“»
О болезни Вождя сообщили, кажется, второго числа. Ясно было, что он без сознания и вряд ли выживет. Но в газетах всё еще печатали рапорты: «Москва, Кремль, товарищу Сталину Иосифу Виссарионовичу» с верноподданническими пожеланиями. В школе занятия шли, как обычно, и болезнь, конечно, обсуждали, но болтать зря
«Я прямо страдала, что я такая свинья и не плачу, но плакать мне не хотелось»
Я родилась на Староконюшенном переулке. В нашей квартире жило 23 человека, семь семей. Один сортир, одна ванная, одна раковина в ванной и одна раковина в кухне. Потолки текли всегда, мама шваброй снимала с них грибы зеленые, обои все отпадали и потолки падали. У нас вот не
«Вбегает брат и кричит: „Девки! Пляшите! Подох! Подох!“»
Папа мой был инженер, а мама не работала, была домашней хозяйкой. Она, конечно, занималась нашим с сестрой развитием, литературным вкусом. Она очень любила стихи, все это знала, обожала Серебряный век. И поэтому наше отношение к Сталину было сформировано мамой. Мама, уже начиная с процессов над Бухариным
«Мы с моей одноклассницей почему-то смеялись. Нам сделали замечание»
В марте 1953 года я жила в Риге, училась во 2-м классе 23-й рижской средней школы. Отец работал в плановом отделе текстильной фабрики, мама — домохозяйка. О репрессиях близких родственников на тот момент мне ничего не было известно. Правда, позднее (году в 54–55-м) в нашем доме
«Подойдя к отцу он еще раз, раздельно повторил: „Дер. Вонц. Хот. Гепейгерт“»
Я родился 12 марта 1942 года, на день смерти Сталина мне было почти 11 лет, я в 4-м классе. Жил я с родителями и сестрами в Риге. Учился в 23-й школе. Отец — портной, мама, как говорили когда-то, домохозяйка. Был ли репрессирован кто-нибудь из родных? Да,
«Думаю, эстонцы в этот день улыбались друг другу, когда никто не видел»
В марте 53-го я, школьник, был с мамой и братом в Сибири, в ссылке. Я вырвался учиться в школу районного поселка Чаны в Новосибирской области, там окончил семь классов. Комендатура поселка не сразу, но все-таки отпустила меня, ссыльного, так что я был практически первым сосланным эстонцем,
«Какой у него низкий лоб! Я никогда этого ни на каких портретах не замечала»
Я родилась в 1931 году в Москве. Жили мы в коммунальной квартире в Столешниковом переулке. Мама работала в Доме Санпросвета, папа был профессором химии, работал в Институте азота. В 1953 году я училась в Московском университете на биологическом факультете, сестра окончила филологический факультет МГУ и к этому
«Облако пара поверх толпы достигало верхних этажей зданий»
6 марта 1953 года. Мы с моей подругой и ее мужем шли бульварами. Без какого-либо чувства потери или утраты — из простого любопытства. Просто шли, как на прогулку. Вначале людей было немного, но по мере приближения к Чистопрудному бульвару толпа вокруг нас становилась гуще. И внезапно, ступив