Мой папа был советский писатель, довольно известный в то время. Помню, мы собирались в школу, и тут же сидела моя маленькая сестричка. Он на нее так посмотрел и сказал: «Маленькая и не понимаешь, что произошло». Папа был сдержанный, но грустный.
Потом я пошла в школу, зашла за подружкой, которая жила в том же доме. Там, в отличие от нашего домашнего траура, я застала очень радостного ее папу, который, как я потом узнала, был членом ЦК. Он ходил со стаканчиком водки в руке и сказал, что подружка уже ушла.
Помню, как шла в школу и думала: надо бы запомнить, что 5 марта умер Сталин.
Что меня больше всего поразило в школе — наша учительница, которая всегда так гладко-гладко причесывалась, носила сзади такую корзинку, а тут — пришла растрепанная! Вот это на меня произвело самое большое впечатление.
Помню, как сестру отправили надеть траурный галстук и как уже вечером все сидели подавленные. Мама плакала, наверное, потому что было неизвестно, что будет дальше. Отца ее посадили, он умер в лагере, так что не думаю, что у нее были какие-то теплые чувства к Сталину…
В нашем подъезде жил поэт Яшин. Он принес какие-то очень трогательные стихи про смерть Сталина. Вот, собственно, и все. На похоронах никто из нашей семьи, по-моему, не был.
Мы 5 марта не отмечали никак. Отмечал мой свекор, муж Ирины Константиновны Буниной, Георгий Александрович Лесскис. Дата 5 марта приблизительно совпадала с датой, когда его выпустили из тюрьмы, поэтому это был двойной праздник, и отмечал он его до самой смерти.
Лидия Юрьевна Либединская (р. 1944), домохозяйка
Подготовила Светлана Шуранова