Это скандальная история. Мы жили на Украине, в Черниговской области, в Куликовском районе. В 1953 году мне было 11 лет, и я беспрерывно рассылал свои стихи в газеты — «Юный ленинец», «Зiрку» и прочее. Конечно, никто меня не печатал, и отец, помню, еще говорил: «Цей колись
В начале 1953 года мою семью выслали из особо режимного города Челябинска-40, где отец работал инженером, назад в Пермь (в Пермь моих родителей эвакуировали из Ленинграда). Так что в марте 1953 года мы уже были в Перми. Я в свои 7 лет не знала, кто такой
В 1953 году я жил в Москве, в четвертом бараке на Авиамоторной улице, с матерью, Дарьей Федоровной. Мои родители родились в селе Большие Салтыки Рязанской области, потом убежали в Москву — стали рабочими. А из-за того, что поехали в Москву, дом в Салтыках отобрали. Раз в
Жил я тогда с родителями, в Ленинграде на Мойке. О болезни и смерти Сталина я узнал из сообщения по радио. Первой реакцией была тревога, но сразу возник и интерес: что будет дальше. Я в то время был студентом второго курса матмеха ЛГУ, активным комсомольцем, верящим в
В марте 1953 года, когда смерть настигла Сталина, я был 15-летним суворовцем — воспитанником Воронежского суворовского военного училища. В роте нас было почти 100 человек, и мы жили своей бурной мальчишеской жизнью — мечтами о будущем, дружбой и товариществом, спортом, хорошими книгами, и, конечно же, мы
В 1953 году наша семья жила в Бобруйске — том самом, пресловутом, — куда папу, военного инженера по радиолокации, отправили служить после окончания военной академии. Мне было тогда шесть с половиной, я уже хорошо читал, всюду совал свой нос и любил слушать взрослые разговоры. Мама занималась
О смерти Сталина я узнала по радио. Я сожгла себе волосы: потому что в этот момент я собиралась идти в университет, делала щипцами завивку и замерла. Я была дома одна, родных не было, они были вынуждены уехать: моему папе аннулировали подмосковную прописку и уволили. Дело в
В конце февраля 1953 года мне исполнилось 12 лет. Мы жили на Арбате в доме № 51 (том самом, знаменитом, так называемом рыбаковском). Окна нашей большой комнаты выходили на Арбат (наш эркер на третьем этаже — ближайший к Смоленской площади). В отрочестве я много болела и
Я никогда не испытывал любви к товарищу Сталину. Я окончил Московскую консерваторию в 1939 году, и тогда уже и знал об арестах и расстрелах. Хотя в моей семье не было репрессированных, но даже в 1930-х ни я, ни мой отец не могли себе многих вещей объяснить.
По-моему, мы узнали о смерти Сталина из сообщения по радио. Мне кажется, что сообщили не 5-го, а 6-го. На улицах были громкоговорители, конечно, и непрерывно шли сообщения, но я узнала дома. Папа в тот момент оказался в командировке, где-то в Сибири. Мама не работала и сидела
