Когда умер Сталин, мне было 14 лет. Сообщение о его болезни были для меня личным горем. Я боялась за его жизнь, находившуюся в руках врачей-убийц. Со всех сторон только и слышалось об их злодеяниях. Когда объявили о смерти великого вождя, я ни свет, ни заря отправилась на Красную площадь. Как сейчас помню, там было сумрачно и пустынно, медленно собирались подавленные горем люди. Я побрела через Малый Каменный мост в свою художественную школу (МСХШ). Не помню ни митинга, ни слез, только скорбное лицо моей близкой подруги, но и оно мне показалось недостаточно горестным. Было предчувствие неминуемой катастрофы. Не было сомнения, весь мир ополчится на нас войной, и некому нас теперь защитить.
В нашем доме никогда при мне о происходящем в стране не говорили. Кузина моей бабушки, много старше ее, одна воспитывала внучку, мою ровесницу. Сын и невестка бабушкиной сестры были расстреляны, но я об этом тогда ничего не знала. Мы жили в подвале, в нищете, едва сводили концы с концами, но детство, благодаря вождю, было счастливым. Только и слышалось: «Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство!» Еще бы, там за границей все было просто ужасно, а здесь!..
В тот день нас отпустили из школы рано. В метро я оказалась вместе с пионервожатой нашего класса. Творилось что-то невообразимое. Переполненные вагоны, несмотря на рабочее время, толпы людей, настоящий хаос. Чудом мне с моей спутницей удалось выйти на станции «Площадь Свердлова», избежав телесных повреждений. Я была покороблена ироничной репликой моей пионервожатой по поводу происходящего: «Ну, прямо брикет из пассажиров!» Много лет спустя я случайно узнала, что девушка была из семьи репрессированных и имела свой взгляд на происходящее.
Я жила на улице Горького и пробиралась к дому по Пушкинской улице. Везде дорогу перегораживали огромные армейские грузовики, люди брали их штурмом. А у моего дома в самом начале Газетного переулка меня закрутил людской водоворот, и сейчас, спустя 60 лет, у меня в глазах безумные бегущие толпы людей, все сметающие на своем пути. Кто-то помог мне перебраться через заслон огромных грузовиков с военнослужащими и оказаться во дворе своего дома.
Не сразу стали известны подлинные драматические события того дня — гибель людей в давке. А в нашей каморке я кинулась к погнутой, висевшей на стене черной тарелке и слушала, слушала прекрасную трагическую музыку, непрерывно тогда звучавшую. Каким-то непостижимым образом в моем подсознании, помимо моей воли, кто-то невидимый неустанно вел работу по превращению зомбированного существа в мыслящую человеческую личность. На венгерские события 1956 года я смотрела уже совсем другими глазами.
Рахиль Евсеевна Самолюбова (р. 1939), художница